Сговор (рукобитие, помолвка). Как проходит сватовство

Перед сговором отступало даже само торжество венчания. Только при Екатерине II, в 1755 г., Святейший Синод сумел соединить обряд обмена колец (обручение) с венчанием, но помолвка (по определению древнеримского юриста, это предварительный договор о заключении брака - футурарум) продолжала жить в народной традиции как оповещение о намерении двух любящих сердец вступить в брак. Незаключение брака после помолвки считалось немыслимым. Происходил сговор следующим образом.

Брачный контракт по-старинке

Жених, родители, близкие родственники приезжали в дом невесты. Писалась рядная запись , в которой говорилось о том, к чему пришли обе стороны, оговаривались обязанности, имена, приданое, неустойки, попятное . Иногда оговаривалось, что муж не должен бить жену; в случае нарушения с обидчика взыскивался штраф. Помолвка сопровождалась празднеством, в богатых семьях иногда снимали целые особняки, специально для этого предназначенные. У всех сословий жених дарил невесте кольцо с камнем. Он же заказывал обручальные кольца, в которых была гравировка: в кольце невесты - инициалы жениха и дата обручения, в кольце жениха - инициалы невесты и тоже дата обручения.

Приданое, здравствуй и прощай!

На второй день после помолвки совершался обряд вручения невесте икон , которые вместе с приданым ввозили в дом жениха. Жених привозил гостинцы и подарки для невесты, ее подруг и домочадцев. Приданое перевозили в дом жениха до венчания. В купеческой среде приданое везли на пяти подводах :

первая - иконы и самовар;

вторая - посуда;

третья - постель с принадлежностями;

четвертая - мебель;

пятая - мать или тетка невесты с переписью приданого, а также сваха, держащая в руках индюшку в чепчике.

Сначала - поплакать, потом - повеселиться

Встречала приданое мать жениха или старшая замужняя сестра. У дворян перевоз приданого не сопровождался обрядовыми действиями. Существовал единственный сугубо православный обряд - совместные моления невесты и ее матери . Выполнялся он сразу после отъезда поезда с приданым от дома невесты. Брачный контракт не представлял собой такого официального документа, как в Европе.

После этого устраивались девичник и мальчишник . Девичник имел место в среде населения, более близкой к крестьянским традициям, мальчишник - во всех сословиях.

А у церкви Вы спросили?..

Затем происходило церковное оглашение. Письменно или устно уведомлялся священник прихода о намерении молодых людей вступить в брак, происходило оглашение "имени, чина или состояния" жениха и невесты. Три ближайших воскресенья после литургии батюшка объявлял имена желающих вступить в брак.
Обычай позволял установить, имеются ли препятствия к браку. После трех оглашений выдавался билет, на основании которого на жениха и невесту в день венчания составлялся "обыск" , заносившийся в специальную "обыскную" книгу. С 1802 по 1917 гг. она была в каждой церкви. "Обыск" подписывали жених, невеста, 2-3 поручителя и причет церкви.

Сватовство на Руси считается одним из традиционных обрядов, известных на протяжении многих столетий. Основной задачей его считалось обсуждение имущественных соглашений перед заключением брака между молодыми.

Относится обряд сватовства к ритуалам, которые предшествуют свадьбе, как и смотрины, сговор, рукобитье.

Свадебные торжества

На Руси весь цикл создания новой семьи состоял из нескольких этапов.

Среди них:

1. Досвадебные ритуалы – знакомства, девичьи гадания, выбор невесты;
2. Предсвадебные ритуалы – смотрины, сватовство, сговор, жениховы посиделки, девичник;
3. Свадьба – отъезд, свадебное провожание, венчание, праздник;
4. Послесвадебные ритуалы – второй день праздника, гости, визиты.

Все эти обряды были стандартными, и без них не проходило ни одно свадебное мероприятие. И если с досвадебными мероприятиями все понятно: знакомства, девичьи гадания, сердечный выбор – в конце обычно молодые парни и девушки скромно показывали свои симпатии друг другу.

И именно эти симпатии часто и ложились в основу будущего брака. То предсвадебные ритуалы – более сложные мероприятия. О них мы и поговорим в данной статье.

На протяжении многих столетий обряд сватовства был обязательным. В современном мире все немного изменилось, однако многие все еще придерживаются традиций. Раньше в роли сватов выступали родственники парня. Как правило, это были крестные или старшие родственники (дяди, братья). В некоторых регионах до свадьбы жених не видел будущую жену.

В таких случаях прибегали к услугам свахи, которая и рассказывала будущему мужу и его семье о красоте невесты, ее приданом и родственниках. Услуги свахи оплачивались, обязательным презентом ей являлась кашемировая шаль.

К выбору даты сватовства подходили очень основательно: во-первых, дата должна быть нечетной (кроме, тринадцати), во-вторых, чаще всего оно проводилось в начале месяца, поскольку считалось, что удачные сделки заключаются именно в это время. Поэтому ритуал проводился 3, 5, 7 или 9 числа.

В дом к невесте отправлялись во второй половине дня, после захода солнца. Предварительно, для успеха в деле, в доме жениха связывались все кочерги и ухваты — это сулило удачу. По дороге сваты старались не встретить никого из знакомых и друзей, поэтому отправлялись часто более долгой дорогой. Если же встречался кто-то, то это могло сулить неудачу. Кроме того, при встрече со знакомыми запрещалось разговаривать.

Когда вся процессия прибывала к дому девушки, то перед тем, как стучать в дверь, нужно было прикоснуться плечом к дверному косяку. Когда сватов приглашали в дом, необходимо было перекреститься по направлению к иконам Святых в невестином доме.

Только после этого можно было начинать разговор. Еще одним предвестником успешного завершения дела было следующее: перед разговором или в самом его начале необходимо было прикоснуться к ножке стола, за которым и были переговоры.

Все разговоры велись метафорами. Сваты часто спрашивали: «У нас есть купец. Есть ли у вас товар?» или «Не потерялась ли наша телочка? Не видели ли вы ее?» .

Если все разговоры заканчивались удачно, то вокруг стола, за которым велись переговоры, нужно было обойти трижды и родителям молодой, и сватам. В случае, когда переговоры заканчивались неудачей, сваты просто уходили и старались закрыть дверь спиной, чтобы помешать девушке выйти замуж в ближайшем будущем.

Весь обряд проводился в два этапа при согласии сторон: в первый день договаривались, принимая принципиальное решение относительно будущего молодых, во второй – решали день смотрин, который обычно проходил в доме невесты через неделю.

Рукобитье, иначе называемое сговором или богомоленьем, назначалось обычно на четверг и подтверждало окончательное закрепление сватовства, когда стороны окончательно договаривались о расходах на свадьбу, о подарках со стороны жениха, об осмотре его хозяйства родственниками невесты. В доме невесты собирались её родственники, готовилось угощение. Жених с отцом, сватом и родственниками приносили и своё угощение. Гости садились за стол, а невеста с матерью в это время находились за занавеской, не показываясь гостям. Сват или отец жениха наливали рюмку вина и просили подойти к чарке мать невесты, она выходила и принимала её. Такой обряд совершали все присутствующие. Последней жених призывал невесту. Затем зажигали лампадку, и все молились, а родители невесты благословляли молодых иконой и хлебом. Невеста одаривала подарками родственников жениха. «Потом отцы по рукам хлопнули, как скот дочку продавали» (Т. Н. Г а- расина из деревни Рамушево). Отец невесты говорил: «Хорош товар!», а отец жениха отвечал: «По товару и купец!» Дело считалось сделанным. Начиналась подготовка к свадьбе. В Валдайском районе было принято на сговоре сжигать на прялке невесты куделю - льняное волокно, из которого прялись нитки, что означало конец девичьей жизни. В Солецком районе после рукобитья молодёжь сжигала солому - «сжигали девичество». С этого момента невеста начинала причитывать, прощаясь с родным домом, с девичьей «вольной волюшкой», с «красной красотой» и подружками. Причеты невесты, сопровождая все её действия, длились вплоть до отъезда к венцу. Она горько оплакивала короткую девичью жизнь, представляя будущую мрачной и безрадостной, «как тёмный лес». «Со всей деревни сбегутся на рукобитки, стоят под окошком. А жених девушкам гостинцы даёт», - говорила А. С. Орлова из деревни Подцепочье. - Это называлось «плаканого» слушать». Народ считал причитания священной частью этих торжеств, пропускать которые никак нельзя. Невеста, причитывая после сватовства или рукобитья, не ходила по избе, а, как правило, сидела за столом или стояла на коленях у лавки, низко склонив голову, изредка поднимая её, чтобы взглянуть на присутствующих. А вот в другие моменты обряда она ходила по избе, припадая к материнскому плечу, или плакала у печки. Печь во многих обрядах, а особенно в свадебном, была значима, так как печь - центр и тепло дома, место, с которым связана хозяйка дома. В городе Старая Русса в 1984 году от Н. И. Кузнецовой был записан цикл плачей невесты. На запоручивании невеста причитывала: Я подумала молода, Я подумала зелена, Что к моей светлой светлице Не было пути-дороженьки, Не летнии тропиночки, Не ходили, не ездили Ни конние, ни пешие, Что вокруг светлой светлицы Все леса были дремучие Да болота топучие. Что сегодняшний день, Отчего это случилося, Что пролегла дороженька И пришли-то к нам, Приезжали чужие люди, незнакомые По меня, молодешеньку. Немного переведя дыхание, просватанная девушка продолжала: Что не ключики ли брякнули? Не замочки ли щелкнули? Не меня ли запоручили? За поруки за крепкие, За письма-то за мелкие? Выручать меня - не выручить, Выкупать-то - не выкупить, Ни златом, ни серебром, Ни своей золотой казной. В плаче обращалась девушка к отцу и матери: Бог судья, кормилец-батюшка, Бог судья, родима матушка, Не дали да красной девице До люба да насидетися, До охоты нагулятися, Цветного платья наноситися, Мне дохолить лицо белое, Мне дорастить да русу косу До единого до волоса. Так и что я, красна девица, Со годами да не сверсталася, С умом-разумом да не собралася. У меня, у красной девицы, Как мое да лицо белое, Что берестечко лежалое, Лежалое годовалое. Сам ты знаешь, сам ты ведаешь, Мой кормилец, сударь-батюшка, Государыня, моя матушка, Как и мне да красной девушке, Как и мне эти да чужи люди: Вместо ножа они мне вострого, Восторого ножа булатного. Тут как я, да красна девица До того, да прежде этого, Я ходила, красна девица, По широкой да по улице. Так у меня, у красной девицы, Не глядели очи ясные На ихнюю темну темницу, На темную потюремницу. Мой кормилец, сударь-батюшка, Государыня ты, матушка, Погляди да, сударь-батюшка, Государыня ты, матушка, У меня, у красной девицы, Не жемчуг - да горючи слезы, Не бумага -- лицо белое. Как уж вьюсь я, увиваюся, Шелковым клубом катаюся, Со голубушкам-подруженькам, Сверстной ровнюшкой великою. Как у вас, мои голубушки, Жалостливы отцы-матери, Вам дают, сестрицы милые, До люба да насидетися, До охоты нагулятися, Цветного платья наноситися, Вам доростить да русу косыньку До единого до волоса, До шелкового до пояса. Как у меня-то, у красной девицы, Руса коса расплетается, Алы ленты развиваются, Что померкли очи ясные, Что потускнели щеки алыя. Или: Чего век-то я не думала, Отродясь своих не чаяла, Что во эту студену зиму На меня повыпадет невзгодушка. Не из тучи громы грянули, Не с небес снега повыпали, На мою на буйну голову, На мою на красну красоту. Я не знаю да не ведаю, Вы на что, мои родители, Рассердились да разгневались. Кажется, я, красна девица, Не жалела могуты-силы Я не в летней-то работушке, Я не в зимнем обряженьице, Я слуга была всем верная, Была верная и ключница. Вот уже, мои родители, Вы посхватитесь, поскаетесь, Пора-время преобойдется, Народ-люди все разойдутся, Со двора гости разъедутся, С терема гости разойдутся. Как придет зима студеная, Как настанет весна красная, Как поспеют все работушки, Как пойдут-то люди добрые На отхожую работушку Со семьями, со артелями, С козаками, с козачихами, С дочерями, белыми лебедями. Уж как мой кормилец-батюшка И кручинна моя матушка, Пойдут-то один-то одинешеньки На отходную работушку. Государыня, моя матушка, Ты повыйди на крылечушко, Как пойдут милы подруженьки, Запоют-то звонки песенки, Ты послушай, кручинна-матушка, Моего-то зычна голоса. Ты вспомни да повспомяни На чужой меня сторонушке. Мне икнется легошенько, Мне вздохнется тяжелешенько. Хоть говорить-то мне будет некогда, Так сама себе подумаю, Что вспомянет кручинна-матушка На родимой на сторонушке, Там запели милы подруженьки Заунывныя-то песенки. По заре-то по вечерней Не могла моя матушка Не учуять да не услышати Моего-то зычна голоса. Как кручинная-то матушка Обольется горючим слезам, Меня вспоминула молодешеньку На чужой на сторонушке. Ты подумай, моя ладушка, Я в чужих людях не бываючи, Чужих людей не видаючи, Я жила-то, красна девица, У вас, мои родители, Я жила да красовалася, Мое сердце радовалося, Как пчела, в меду купалася, Я не знала, красна девица, Как ни раннего вставаньица, Как ни позднего лежаньица, Ни грубого побужденьица. Ты побудишь, кручинна матушка, Из тиха-то полегонечку: - Ты вставай-ка, мое дитятко, Ты вставай-ка, мое милое. Все дела у нас не деланы, Все работы - не работаны. Уж я встану молодешенька, Я со мягкой-то постелюшки, Со высокого изголовьица, Погляжу я, красна девица: Все дела у нее переделаны, Все работы переработаны. Как подумаю, кручинна девица, Про чужую про сторонушку - Сердце кровью приобольется, Живот камнем перевернется. Я просплю-то, красна девица, Со девичей воли вольныя До зари-то белого дня, До восхода красна солнышка. Как заходят злы-чужи люди, Заричат-то по-звериному, Зашипят-то по-змеиному: - Ты вставай, вставай, сонливая, Пробуждайся-тко, дремливая. Все дела у нас переделаны, Все работы преработаны! Как я встану молодешенька, Я со мягкой со постелюшки, Со высокого сголовьица, Приумою лицо белое Не водой да не ключевою, А своим-то да горючими слезами. Я утру-то лицо белое, Погляжу я, молодешенька, У себя-то в честном дому, У кормильца-то батюшки, У родимой-то у матушки. Не волна ли то взволновалася? Чужи люди взбунтовалися. Как-от шумит сват, злодей большой, Со кормильцем со батюшкой, Со кручиною со матушкой - У них сватовство заводилося, Рукобитьице случилося. Не спеши, кормилец-батюшка, Засвечать-то воскову свечу, Подавать-то руку правую За столы да за дубовые, За скатерти-то браные, За яства-то сахарные, За питья-то медвяные. Погляжу я, молодешенька, За столы да за дубовые В батюшкову сторонушку, Все-то да родни нетути Пропивать-то буйну голову, Запоручивать красну красоту. Мне дай да красной девице Да повыйти, да повыступить На широкую да на улицу, А пустить да свой зычен голос Что на все четыре стороны. Надо мне собрать вся родня своя, Вся природа-то сердечная На ручное рукобитьице. Бог судья вам, столы дубовые, Да и вам, скатерти браные, - Не могли столы отодвинуться, Браны скатерти завернутися. Бог судья вам, хлебы ситные, - Не могли вы откатитися. Бог судья вам, свечи восковые, - Не могли вы закратитися. К моменту Богомоленья относится и следующий причет: Не дуйтесь, огни полящие, со муравного жарничка, Не топись-ка, восковая свеча перед чудным Спасом-образом! Не вздымись-ка, ручка правая, у кормильца, света-батюшки, Да не буйную головушку не крести, кормилец-батюшка. Крепко бить да не по белым рукам - неволить меня, бедную, Во великую неволюшку, во наложную заботушку, Во чужу-дальню сторонушку, молодым да молодешеньку, Не во полном еще возрасте, во ребячьем уме-разуме! Погляди, кормилец-батюшко, на меня, на красну девушку: Я тонка, будто тетивочка, зелена, будто травиночка, Я без ветра шатаюся, без дождя да уливаюся. Желанный кормилец-батюшка, собери-ка сродцев-сродников, Приобдумай крепко думушку; поразбей-ка рукобитьице: Откажи, кормилец-батюшка, злодей чужого чуженина! Приведенный ниже текст плача исполнялся невестой-сиротой, которую просватали ближайшие родственники - дядя и тетя: Мое сердце испугалося, Резвы ноженьки подогнулися, Белы рученьки опустилися. У меня ли, сизой пташечки, Горе-горькой сиротинушки, Голова с плеч покатилася, Во устах речь помешалася. Запоручил милый дядюшка И кормилица-тетушка За поруки-то крепкие, За замки вековечные. От замков ключи потеряны, Во сине море опущены. Ты взойди, красно солнышко, Обсуши ты сине море! Уж вы, свет мои подруженьки, Мои милые голубушки, Вы сходите на сине море, Поищите золотых ключей. Плачи эти следовали один за другим с небольшими перерывами в зависимости от того, какой был момент обряда. В Старорусской свадьбе, как и в русской северной свадьбе в целом, причитания играли центральную роль. Они были не только эмоциональной разрядкой для невесты, хорошо понимавшей трагическую неизбежность происходящего, но и рассчитывались на присутствие зрителя и слушателя, а потому содержали элемент условности. Невеста должна была причитать в любом случае, даже если она выходила замуж по желанию. Надо сказать ещё об одной особенности включенности разных жанров в обряд. В северной свадебной традиции причет часто исполнялся одновременно со свадебной лирической песней или даже частушками, как это показали исследования, проведенные, в частности, Д. М. Балашовым. В Новгородской области нам не удалось зафиксировать подобного явления. А теперь, видимо, и не удастся.

Обряд сватовства состоялся, предложение родственников жениха породниться принято родственниками невесты благосклонно, смотрины невесты и осмотр приусадебного хозяйства жениха прошли успешно. Теперь идет подготовка к последним досвадебным обрядам – сговору и рукобитию. Сговор и рукобитие – это такие досвадебные обряды, на которых родственники жениха обсуждали с родственниками невесты организационные и хозяйственные вопросы. На таких свадебных обрядах как сговор и рукобитие решались вопросы о том, кто какие финансовые средства вложит в организацию и проведение свадебной церемонии, где будут жить молодые после процедуры венчания в церкви, какое за невесту дают приданое, и другие важные вопросы. Рукобитие получило свое название от такого свадебного обряда: отец невесты и отец жениха надевали шубы, протягивали через полу шубы друг другу руки, а старший сват разнимал руки отцов, в то время как все присутствующие произносили: «На счастье!». После этого отец жениха дарил отцу невесты и самой невесте какой-нибудь небольшой символический подарок. Свадебные обряды сговора и рукобития заканчивались широким праздничным пиром, на котором отмечалось окончание досвадебных обрядов. Следующий шаг – это вручение невесте икон. Отец невесты снимал икону, целовал дочь, вручал икону ей, благословляя ее тем самым на брак. После этого иконы отправлялись в дом жениха, где невесте предстояло поселиться после процедуры венчания, после свадебного торжества. Следом за иконами в дом жениха отправлялись подарки, которые невеста делает родственникам жениха, так же отправлялось и приданое невесты. Только после таких свадебных обрядов как сговор и рукобитие начиналась подготовка к свадебному торжеству. Только после таких обрядов как сговор и рукобитие девушка считается просватанной. Через несколько дней после свадебного обряда рукобития жених и невеста встречаются на людях, обмениваются обручальными кольцами. Заказывать обручальные кольца должен был жених. Обручальные кольца были с собой гравировкой – на обручальном кольце жениха были выгравированы инициалы невесты и дата их венчания, на обручальном кольце невесты выгравированы инициалы жениха и так же дата их венчания. После этого события свадьба должна была состояться практически в ста процентах случаях. С этого момента жизнь жениха и невесты очень строго регламентировалась, повседневная жизнь жениха и невесты подчинялись строгим канонам. Соблюдались все необходимые свадебные приметы, жениха и невесту оберегали от сглаза, общения с «недобрыми» людьми. Считалось, что после помолвки до совершения обряда венчания жених и невеста становились удобными мишенями для различных негативных воздействий. Считалось, что любое, специальное или случайное действие, может «испортить» жениха и невесту, то есть в буквальном смысле навести порчу на жениха, невесту или на их дальнейшую супружескую жизнь. Поэтому жениху и невесте, чтобы оградить себя от недоброго влияния, приходилось соблюдать очень много ритуальных действий. Свадебные обряды сговора и рукобития существуют и сегодня. Конечно, они не имеют такого символического значения, как раньше. Сегодня у свадебных обрядов, таких, как сговор и рукобитие, остался только практический смысл – семьи жениха и невесты обсуждают те же организационные и хозяйственные вопросы, что и двести лет назад – где будут жить молодожены после свадьбы, что дарить молодоженам на свадьбу, как распределить расходы на организацию и проведение свадьбы. Желаю вам счастливой семейной жизни и приглашаю вас посмотреть созданные мной и свадебный макияж, посмотреть мои работы вы можете перейдя в раздел фото причесок и фото макияжа, с уважением свадебный стилист на свадьбу Воробьева Лариса.

Продолжение.

Когда дети достигали совершеннолетия, отец и мать начинали присматривать им достойную пару для женитьбы. Для юношей подходящий для женитьбы возраст составлял 18-20 лет, для девушек – 16-18 лет, но «возрастной ценз» мог несущественно меняться в зависимости от губернии, в которой проживали молодые, принятых в данной местности традиций, количества совершеннолетней молодежи в ближайших селах и политической обстановки в стране. Так, если в селе большое количество годных по возрасту к семейным отношениям неженатых парней уходило рекрутами на войну, средний возраст выходив-ших замуж девушек мог повышаться до 20-22 лет.

Родители строго смотрели за очередностью выхода дочерей замуж. Считалось, что если младшая дочь выйдет замуж раньше старшей, то старшую уже никто не возьмет после этого, это было для нее большим позором. Поэтому вплоть до выхода старшей дочери замуж младшую сознательно держали в тени: старшая постоянно одевалась в лучшие наряды, а младшая носила ее обноски. Старшая работала только в будни, а в праздники наряжалась, белилась и румянилась; всю домашнюю работу в это время делали мать и младшая сестра. Во время престольных праздников, когда семью навещало наибольшее количество гостей и притом не только родственников, угощать их выходила только старшая сестра.

Ну и, безусловно, младшая сестра не должна была показываться на глаза сватам, приехавшим свататься к старшей. Она могла выйти лишь тогда, когда за старшей приезжали, чтоб вести ее к венцу. Как и в наше время, между девушками была некоторая конкуренция, и той из них, которая вовремя не успела выйти замуж, через несколько лет было очень сложно найти достойного мужа. «Засидевшиеся в девках» могли рассчитывать либо на вдовца, либо на ненадежного парня, за которого не отдавали более «выигрышных» невест.

Но не все девушки стремились замуж. Бывало, что девушка, не вступившая в брак, выражала желание отойти от мирской жизни и стать келейницей или черничкой . О таком намерении полагалось заявить смолоду, пока еще сватались женихи. В противном случае в глазах односельчан девушка была вековухой – оставшейся в девичестве не по обету (собственному или родителей), а случайно. Однако и вековухам черничество давало определенное положение в обществе, уважение сельчан, если девушка, живя в миру, посвящала свою жизнь служению богу. Чернички держались обособленно, не занимались сельскохозяйственным трудом. Как правило, основным занятием черничек было обучение девочек грамоте, вязание, вышивка, сбор трав и лечение ими, зачастую ими совершался весь обряд похоронно-поминального цикла – от одевания и обмывания покойника до чтения над ним Псалтыри.

Но такие случаи не были массовыми. Как правило, молодые люди находили себе девушек по душе еще до предполагаемой женитьбы. Должно было пройти определенное время, чтобы родственники присмотрелись к выбору своих детей, дали им вволю пообщаться, «поженихаться», проверить свои чувства. Родители обращали внимание на поведение будущего зятя или невестки: работящи ли они, уважают ли старших, ведут ли себя прилично или слишком вольно, не злоупотребляют ли водкой, как относятся друг к другу. Большое внимание уделялось здоровью, а неуменье, неудачливость, леность считались пороком как мужчин, так и женщин. Но не только личные качества будущего члена семьи подвергались строгой оценке, наводили справки также и обо всем его (ее) роде, близких и дальних родственниках.

Насильственная выдача или женитьба, вопреки распространенному мнению, встречались достаточно редко. Для этого должны были быть весьма веские причины: или будущий избранник был слишком не по душе родителям, или зарекомендовал себя в обществе слишком плохо, или девушка уж слишком долго засиделась в девках. Так или иначе, родители в первую очередь смотрели, чтобы избранник был по душе их ребенку. Выйти замуж без согласия родителей («уйти ногами») считалось позором. Такую самовольницу другие женщины во время ссоры упрекали: «Я не ногами, как ты ушла, а с тятиного благословения».

Для девушки свадьба – это переход из семьи родителей к семье мужа. Этот переход был максимально ритуализированным, и целью этого ритуала была символическая смерть невесты в качестве дочери с последующим рождением в качестве жены и хозяйки. Этот ритуал начинался со сватовства, после которого молодая считалась просватанной, и начинались приготовления к свадьбе.

В качестве свата посылали наиболее уважаемого человека, иногда кого-либо из родни. В зависимости от местной традиции в роли сватов могли выступать и сами родители, и крестные жениха. Явившись в дом невесты, сваты заводили с родителями разговоры о посторонних делах, а затем уже переходили непосредственно к сватовству. Улучив момент, главный сват или сваха обращались к хозяевам: «Мы пришли к вам не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватовством. У вас есть товар, у нас есть купец – станем родство заводить».

Сваты наперебой нахваливали как жениха, так и невесту, и делали заключение, что это подходящая пара. Если родители были не согласны, они отвечали: «Молода еще, надо в девках побывать, отцу-матери помогать». Спрашивали согласия невесты. Если она была согласна, отец говорил: «Волей выбрала молодца – не взыскивай с отца». Признаком отказа невесты являлось возвращение подаренного ей сватом пирога. Про жениха, получившего отказ, говорили «калитку съел». У сватов существовали свои секреты, чтобы сватовство прошло удачно: заходя в избу, они начинали шуметь-греметь, через порог переступали правой ногой, садились обязательно под матицу – балку, связывающую стены дома; перед тем, как спросить согласия у невесты, хлопали ее по левому плечу – считалось, что после этого девушка не сможет отказать; перед тем, как отправиться в дом невесты, опутывали веревками стол.

Завершалось сватовство тем, что свату выдавали платок невесты в качестве залога, что означало, что предложение принято. Этот платок сваты передавали жениху. Если предложение было принято, сваты довольные уезжали домой, ехали открыто по улице, а уж если предложение родители или невеста отклонили… что ж, тогда сваты возвращались домой украдкой, огородами.

Если сваты приезжали из другой деревни, после сватовства устраивали смотрины хозяйства жениха («домоглядство»), после чего назначали день рукобития. Рукобитие (сговор, запой, пропой, просватанье, заручины, своды) происходило через несколько дней после удачного сватовства (реже – в этот же день). Родители жениха вместе со сватами приезжали в дом невесты для окончательного закрепления договора и личного «удара по рукам». После того, как были обговорены все хозяйственные вопросы приготовления к свадьбе (что войдет в приданое невесты, где будут жить молодые, на какое число назначать свадьбу, как распределить расходы), оба отца надевали на себя шубы, подавали друг другу руки через полу шубы , присутствующие приговаривали: «На счастье! Господи, благослови!». Старший сват или кто-нибудь из уважаемых людей разнимал руки отцов. В этот момент отец жениха вручал невесте и ее отцу какой-либо недорогой символический подарок.

Затем невеста подходила к отцу, он снимал с полки самую ценную икону, поднимал ее над головой, целовал дочь и благословлял ее на брак. Благословение молодых родителями происходило также непосредственно перед венчанием.

После сговора невеста считалась просватанной, и начинались приготовления к свадьбе. Спустя несколько дней после рукобития происходило обручение, на котором жених с невестой официально встречались при людях и менялись кольцами. Начиная с этого времени невеста уже полностью себе не принадлежала, и все действия, которые ей необходимо было совершать, предписывались ритуалом, который в разных местностях мог незначительно отличаться в деталях, но сохранял свои основные черты.

В некоторых губерниях с момента обручения вплоть до венчания невеста не виделась со своим женихом. Чем ближе к венчанию – кульминационному моменту всего свадебного действия - тем более ритуализированным становилось поведение всех его участников: молодых, их родителей, родственников, друзей и подруг. Считалось, что во время подготовки к венчанию молодые наиболее уязвимы, и любое, вольное или невольное, действие, направленное против них, может испортить будущую семейную жизнь, навлечь «порчу» на жениха или невесту и даже привести к гибели одного из них. Это накладывало жесткие ограничения на поведение как жениха, так и невесты.

Анна Тереб

Престольный (храмовый, съезжий) праздник в каждой деревне был свой. Он относился к конкретной дате и посвящался памяти святого или события, во имя которого была построена местная церковь. Престольным также мог быть один из больших праздников церковного календаря, отмечаемый в данном селении по установленной в приходе очереди. На престольный праздник съезжались жители ближайших селений, таким образом, в течение года жители прихода поочередно гостили во всех селениях прихода. Поговорка «Будет и на нашей улице праздник» свидетельствует именно о престольных торжествах.

Келейница – девушка, отошедшая от мирской жизни и живущая отдельно от семьи, в отдельной хатке-келье.

Черничка – девушка, оставшаяся в безбрачии по обету, но оставшаяся жить в родительской семье.

Калитка – ватрушка.

Шуба, мех являлись символом богатства, обеспеченной, сытой жизни. Так, например, существовало святочное гадание на жениха, которое происходило в бане: девушки выставляли оголенную часть тела из бани в предбанник: если баенник (дух бани) погладит мохнатой лапой, то это сулило богатого жениха, если гладкой – бедного. Таким образом, использование шубы в обряде рукобития должно было обеспечить молодым безбедное существование.